«Эпистолярный» старообрядческий сборник и особенности формирования кириллических компиляций

Бытко С.С., Солодкин Я.Г. «Эпистолярный» старообрядческий сборник и особенности формирования кириллических компиляций на рубеже XIX-XX веков // Вестник Нижневартовского государственного университета. 2018. № 1. С. 3-7.

Аннотация. В статье рассматривается актуальная для современной археографии проблема структурного «устройства» сборников беспоповского направления старообрядчества. Несмотря на то, что компилятивная книжность староверов исследуется, начиная с середины XIX столетия, до сих пор отсутствуют обобщающие труды, которые бы отчетливо раскрывали правила «организации» сборников, чередования отдельных глав, а также их взаимодействия в рамках единой композиции. Предпринимается попытка установить связи «архитектоники» сборников со временем, когда они сложились, и конфессиональной принадлежностью их составителей. С этой целью для анализа была выбрана кириллическая рукопись из собрания РНБ, имеющая неясные датировку и атрибуцию.

В статье показано, что книга происходит из среды старообрядцев-странников и возникла между 1910 и 1917 гг. Она предназначалась для внутреннего использования в старообрядческих общинах и взамен доктринальной полемики с другими согласиями ставила своей целью поддержание религиозного энтузиазма среди «бегствующих» староверов. Определено, что структура сборника обнаруживает существенное воздействие социально-политических процессов начала XX в.. В частности, некоторые тексты были включены в свод с целью «онаучивания» старообрядческой религиозной традиции. Ради наиболее действенного влияния на аудиторию составитель умело комбинировал тексты, использовавшие различные формы повествования (художественно-эмоциональную и рационалистическую). Само же «устройство» компиляции должно было иллюстрировать читателю наилучшую модель религиозной жизни, обеспечивающую как личное спасение «старолюбца», так и выживаемость его вероучения.

Ключевые слова: старообрядческое вероучение, структура кириллических сборников, полемика, религиозная доктрина, беспоповцы, немоляки, странники.

За долгий период своего существования компилятивная книжность староверов проделала длительный путь изменений и трансформаций, стремясь на каждом этапе развития наиболее полно выражать догматические и бытовые потребности старообрядческих общин. Таким образом книжность обеспечивала выживаемость «древлеправославия» во враждебных социальных и конфессиональных условиях. Совершенно особый вид компиляции приобрели на рубеже XIX–XX вв., когда старообрядческая вероучительная доктрина подверглась значительной «демократизации» под влиянием ряда общественно-политических процессов.

Весьма отчетливо подобные изменения мы можем проследить на примере компиляции из НСРК РНБ Q 506. Объем сборника, написанного в 1/8 долю, составляет 96 листов. Книга появилась не ранее второго десятилетия XX в., поскольку во второй её главе автор ведет речь о событиях церковной истории, происходивших в 1910 г. (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 70). Вместе с тем ничего в содержании сборника не указывает на то, что он создавался после установления в стране советской власти. Таким образом, мы вправе констатировать, что данная книжная композиция сложилась в промежутке между 1910 и 1917 гг.

Большую часть сборника занимают главы «О Христе рабе Божией почтенной старице Доросиде Васильевне…» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 1–33) и «Начертание церковно-библейской истории…» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 33–72). Два этих произведения, что традиционно для кириллических компиляций, ввиду своего внушительного объема помещены в начале книги. Обращение к первой главе показывает, что данный сборник был написан в эпистолярном стиле и являлся ответом упомянутой ранее Доросиде Васильевне на два посланных ею годом прежде сочинения об антихристе. По сообщению автора, он вынужден дать ряд объяснений ввиду масштабности обсуждаемой темы. Именование собеседницы «почтенной старицей» и «…пожелание от Бога всякого блага…» дают понять, что между собеседниками установились крайне доброжелательные и духовно-близкие отношения, а это ввиду крайнего религиозного радикализма составителя, который обнаруживается впоследствии, указывает на принадлежность обоих авторов к одному старообрядческому согласию.

Как и Доросида Васильевна, составитель сборника был пожилым человеком, о чем свидетельствует его нежелание писать большую книгу, т.к. она «превышает нашу дряхлость». Продолжение этого фрагмента текста представляет читателям взгляды старовера на принципы составления книжных компиляций. Наравне с отказом создавать большое произведение старец сообщает и о нецелесообразности написания «малых» книг, поскольку они не дают возможности изложить тему достаточно подробно. Кроме того, очень образно и лаконично автор постулирует основания, которые должны выражать жанровую природу сборников. По его словам, большинство вероучительных тем уже достаточно широко раскрыто в литературе «как исторически, так и аллегорически», причём «как аллегория без истории не бывает, так и история без аллегории не оживляется» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 2 об. – 3).

Тем самым составитель указывает на широко распространенную в среде старообрядческих книжников тенденцию использования рационалистических и художественно-эмоциональных аргументов в доказательство своего вероучения. Как уместно заметил автор, данные аргументы не противопоставлялись, а дополняли друг друга, усиливая таким образом воздействие на различные категории читателей. Более того, особую важность таких связей подчеркивает сам составитель, с видимым неудовольствием констатируя постепенное «вымывание» из произведений эмоционального компонента (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 3).

Поскольку очень немногие старообрядческие авторы оставили упоминания о причинах, определявших состав и «устройство» их компилятивных произведений, рассматриваемый памятник книжности свидетельствует о том, что староверы имели четкое представление о критериях, которым должно соответствовать содержание сборников, а не создавали свои подборки хаотическим образом.

Рассуждениям составителя об антихристе предпослана ремарка о том, что его «неученый науками ум вряд ли может коснуться такой глубины». Данное замечание свидетельствует об авторе как носителе весьма прогрессивных взглядов относительно характера ведения полемики. Придерживаясь крайне консервативных воззрений на предмет догматического противостояния «никониан» и «раскольников», книжник тем не менее значительно переосмысливает «методологию» и средства эристики. На это указывает его обращение к авторитету научного знания, активно критиковавшегося предыдущими поколениями староверов, а также использование инославной литературы и счета лет от Р.Х., что являлось почти недопустимым ещё в первой половине XIX в. (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 3 об., 33).

Думается, составитель сборника был представителем «переходного» поколения старообрядцев, находившихся под строгим контролем устоявшейся книжной традиции и вместе с тем осознававших необходимость её адаптации к новым общественно-политическим условиям. Мировоззрение книжника как нельзя лучше отразило общее состояние старообрядчества на рубеже Нового и Новейшего времени. Осознавая недостаточность своих полемических усилий, староверы были вынуждены обращаться к светским наукам, что довольно быстро привело к значительному образовательному подъему в регионах с высокой численностью старообрядческого населения и в самих старообрядческих общинах (Пругавин 1884: 168). Следствием этого становится также основательное изменение методов ведения межконфессиональной полемики. Позднее иной характер риторики привел к постепенной трансформации даже самих вероучительных основ старообрядчества.

Составитель излагает собственные рассуждения о сущности антихриста. Исходя из положений о том, что антипод Христа не имеет телесного воплощения, не может занимать престол, но способен передавать его земным властям (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 5 об., 6 об. – 7), автора можно определить как сторонника теории «духовного антихриста». Данная «концепция» была особенно распространена в среде беспоповского течения староверия (Куандыков 1984: 52), что позволяет судить о конфессиональной принадлежности старца.

Кроме множества ссылок на святоотеческую литературу, являвшихся характерным маркером старообрядческих сочинений, первая глава сборника включает также много личных авторских рассуждений. Старовер активно использует форму риторического вопроса для доказательства читателям собственной позиции. Заключительная часть «послания» Доросиде Васильевне обращается к тематике чудес и молитвы (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 23 об., 29 об.). Как мы можем видеть, первая глава имеет компилятивное «устройство». Повествование начинается рассказом об установлении в мире власти антихриста, но завершается более оптимистично – утверждением о том, что молитва святым и благоволение Бога могут изменить существующий мировой порядок.

Во второй главе книги налицо тесное переплетение богословских рассуждений старообрядческого книжника с опубликованным в 1816 г. епископом Филаретом (Дроздовым) «Начертанием церковно-библейской истории». Интересно, что критике со стороны старовера часто подвергаются положения, не имеющие какого-либо прямого отношения к противоборству «никониан» с «раскольниками» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 35). Отметим, что данная глава является естественным продолжением предыдущей части компиляции, где составитель широко распространялся о засилье в книжной традиции исторической проблематики без какого-либо духовного её осмысления. Текст епископа Филарета, таким образом, становится наиболее показательным проявлением столь негативной, по мнению старовера, тенденции. Это позволяет сборнику обеспечить выполнение сразу двух задач: дискредитировать духовных лиц официальной иерархии и убедить читателей в основательной начитанности старообрядческих книжников, способных достойно представлять своё вероучение не только в богословских, но и в научных прениях.

Обращают на себя внимание призывы старовера понимать Священное Писание исключительно в его «духовном» смысле (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 38 об., 58). Традиционно понимание текстов Писания лишь в переносном их значении являлось характерным признаком согласия немоляков. Однако мы не можем отнести составителя сборника к этому толку, ибо его представителями не признавался авторитет Святых Отцов, фрагменты из сочинений которых приводятся в сборнике (Немоляки 1883: 443, 446). Столь же несвойственными для согласия немоляков, отрицавшего формализованную молитву, выглядят отрывки богослужебных текстов, помещенные во второй главе книги (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 65). Думается, что смешение в мировоззрении составителя идеологических построений различных старообрядческих согласий стало результатом его многочисленных контактов с представителями этих толков. Примеры и механизмы подобных заимствований были уже весьма давно проанализированы Н. Н. Покровским (Покровский 1988: 262, 273).

Следующая группа текстов резко контрастирует с двумя первыми главами по своему объему. Она включает сразу двенадцать произведений, каждое из которых в среднем занимает не более двух листов. Часть из них (главы с третьей по седьмую) дополняет эсхатологические рассуждения из начала сборника. Данные фрагменты отсылают читателя к трудам Святых Отцов, что было необходимо, по мнению составителя, для постижения сущности антихриста (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 73–79 об.).

Интересной кажется приводимая старовером историческая периодизация. По традиции большинства «старолюбцев» автор пользуется александрийской (антиохийской) эрой, согласно которой от С.М. до Р.Х. прошло 5500, а не 5508 лет (Калугин 2013: 162–163). Распространенная среди немоляков идея «времен века» разделяла христианскую эру на два основных этапа – осень (от рождения Христа до 1666 г.) и зиму (после 1666 г.). Составителем это учение подвергается значительному переосмыслению. В частности, он разделяет последние два тысячелетия уже на три этапа. Первый открывается распятием Христа и победой над Сатаной в 33 г.; началом второго этапа называется 1033 г. (освобождение Сатаны), а третьего – 1666 г. (прельщение всего мира Дьяволом) (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 78–78 об.). В очередной раз следует констатировать значительное влияние на книжника инославной догматической традиции. Следует также признать творческие способности старовера, адаптировавшего новые идеи к нормам собственного согласия взамен их бездумного заимствования.

Нетрудно заметить, что структура сборника последовательно повторяет сюжетное построение его первой главы: устрашение уже случившимся воцарением антихриста сменяется руководством к дальнейшему действию. Таким образом, «концептуальная» и структурная «привязка» остальных глав к посланию «О Христе…», а также расположение этого произведения в начале книги являются непосредственным указанием на его основополагающее значение для общего идейного замысла сборника. Но старовер не ограничивается одними лишь призывами к покаянию, он также рассуждает о наилучшей форме взаимодействия с официальной властью. Цитируя «Книгу Фотия…», составитель сборника признаёт допустимость выплаты дани царю ради сохранения веры. Следующий фрагмент той же книги со ссылкой на «исторические материалы и документы» прославляет пустынножительство в качестве одной из нераздельных с покаянием добродетелей (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 83 об., 86).

Примечательно, что следующие три сочинения вступают в существенное противоречие с ранее помещенными. Одобряя, как и прежде, укрывательство в пустынях, старец подчеркивает, что бегство должно являться естественной реакцией староверов на попытки сбора с них податей (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 90). Не имеющая названия двенадцатая глава уподобляет выплату государственных сборов принятию клейма антихриста, а следующий за ней текст запрещает «старолюбцам» также участвовать в переписи населения (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 90 об., 94). Думается, что наличие в сборнике двух диаметрально противоположных мнений по столь значимому для староверов вопросу, как отношение к действующей светской власти, являлось попыткой книжника эффектно преподнести читателю наиболее предпочтительную для составителя точку зрения. Сходные примеры уже описывались М. В. Першиной при рассмотрении беспоповской книжности (Першина 2009: 23).

Таким образом, взамен обыкновенного постулирования собственных догматических взглядов старец представляет читателю небольшой богословский диспут. В силу того, что «антигосударственная» «концепция» в этом споре имеет более развернутую и убедительную аргументацию, а также изложена вслед за «прогосударственной» и, соответственно, не может быть подвергнута критике, у читателя должна была сложиться устойчивая мысль о безоговорочной истинности именно радикальной точки зрения.

Можно весьма уверено определить создателя сборника как приверженца старообрядческого согласия странников. Наиболее явным указанием на это являются многочисленные призывы читателей к бегству из мира, чаще всего встречающиеся в заключительных главах книги (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 90, 93, 95 об.). Напомним, что появление рассматриваемой компиляции относится к началу XX в. Большинство старообрядческих толков к этому времени уже окончательно отказывается от наиболее радикальных постулатов своего вероучения и значительно видоизменяет собственную догматику в сторону большей умеренности и веротерпимости. Однако наименование в тексте Петра I «зверем» (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 92 об.), а также выпады автора против переписи населения обнаруживают в нём приверженца согласия странников, дольше всех остальных сохранявшего непримиримую позицию по отношению к государственным институтам (Покровский 1988: 129; Савицкая 1998: 292). Можно также думать, что сама «концепция» «эпистолярного» сборника стала следствием жесткого запрета странников на совместное проживание в пустынях мужчин и женщин, в результате которого Доросиде Васильевне и неизвестному составителю пришлось прибегнуть к переписке для продолжения своего общения (Покровский 1988: 262).

Заключающее сборник сочинение предостерегает староверов от сотворения совместной службы с инославными (РНБ. НСРК. Q 506. Л. 96 об.), что в очередной раз укрепляет нас в мысли о составлении компиляции исключительно для старообрядческой аудитории. Это вполне соотносится с общим характером полемики радикальных старообрядческих согласий, заинтересованных не столько в массовом обращении инославных, сколько в поддержании религиозного энтузиазма среди собственных единоверцев.

Итак, интересующая нас компиляция возникла на протяжении 1910–1917 гг. и происходит из среды старообрядцев-странников. Составитель сборника главным образом адресовал его собственным единоверцам. Следует полагать, что компиляция относится к догматическому типу и своей целью ставила укрепление старообрядцев в вере перед лицом враждебной им государственной власти. Ради наиболее эффективного воздействия на читателей составитель строго регламентировал структуру композиции, уделяя особое внимание оптимальному, с его точки зрения, объему, а также «взаимодействию» глав с использованием художественно-эмоциональной и рационалистической форм повествования. Составителю сборника присущи довольно неординарные воззрения, свойственные различным толкам староверия. Пользуясь весьма прогрессивной, с точки зрения «старолюбцев», формой ведения полемики, компилятор при этом сохранял крайне радикальные взгляды на предмет межконфессионального взаимодействия и сотрудничества «истинных христиан» с государственными институтами.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ГНС – Гуманитарные науки в Сибири

НСРК РНБ – Новое собрание рукописной книги Российской национальной библиотеки

ТЕВ – Тобольские епархиальные ведомости

ЛИТЕРАТУРА

Калугин В. В. 2013. Киевские фальсификаторы начала XVIII в. («Требник 1329 г. митрополита Феогноста») // Юхименко Е. М. (отв. ред.) Старообрядчество в России (XVII–XX вв.). Вып. 5. Москва: Языки славянских культур, 127–183.

Куандыков Л. К. 1984. Развитие общежительного устава в Выговской старообрядческой общине в первой трети XVIII в. // Покровский Н. Н. (отв. ред.). Исследования по истории общественного сознания эпохи феодализма в России. Новосибирск: Наука, 51–63.

Немоляки. 1883 // ТЕВ. 21. Отдел неофиц, 442–453.

Першина М. В. 2009. Филипповская община г. Тюмени и Братский двор // ГНС. 3, 19–23.

Покровский Н. Н. 1988. Путешествие за редкими книгами. 2-е изд., доп. Москва: Книга.

Пругавин А. С. 1884. Запросы и проявления умственной жизни в расколе // Русская мысль. Кн. 1, 161–198.

РНБ. НСРК. Q 506.

Савицкая О. Н. 1998. Старообрядчество Южного Зауралья // Поздеева И. В. (отв. ред.). Мир старообрядчества. Живые традиции: результаты и перспективы комплексных исследований русского старообрядчества. Вып. 4. Москва: РОССПЭН, 291–299.

REFERENCES

Kalugin V. V. In: Staroobryadchestvo v Rossii (XVII–XX vv.) [Old Believers in Russia (XVII-XX cc.)]. Ed. by E. M. Yukhimenko. Vol. 5. Moscow: Yazyki slavyanskikh kultur, 2013. pp. 127–183. (In Russian).

Kuandikov L. K. In: Issledovaniya po istorii obshchestvennogo soznaniya epokhi feodalizma v Rossii [Studies in the history of social consciousness of the era of feudalism in Russia]. Ed. by N. N. Pokrovsky. Novosibirsk: Nauka, 1984. pp. 51–63. (In Russian).

In: Tobolskie eparkhialnye vedomosti [Tobolsk diocesan journal]. Vol. 21 (1883): 442–453. (In Russian).

Pershina M. V. In: Gumanitarnye nauki v Sibiri [Humanitarian sciences in Siberia]. Vol. 3 (2009): 19–23. (In Russian).

Pokrovsky N. N. Puteshestvie za redkimi knigami [Traveling with a few books]. Moscow: Kniga. 1988. (In Russian).

Prugavin A. S. In: Russkaya mysl [Russian thought]. Bk. 1 (1884): 161–198. (In Russian).

Russian national library. New collection of manuscripts. Cipher Q 506. (In Church Slavonic).

Savitskaya O. N. In: Mir staroobryadchestva. Zhivye traditsii: rezultaty i perspektivy kompleksnykh issledovaniy russkogo staroobryadchestva [World of the Old Believers. Living Traditions: results and prospects of integrated studies the Russian Old Believers]. Ed. by I. V. Pozdeyeva. Vol. 4. Moscow: ROSSPEN, 1998. pp. 291–299. (In Russian).

S. S. Bytko, Ya. G. Solodkin

Nizhnevartovsk, Russia

"Epistolary" Old Believers COLLECTOR AND FEATURES OF Cyrillic compilation at the XIX-XX centuries

Abstract. In the article reseach the actual problem for modern archeography structural "device" collections of the Old Believers. Despite the fact that the study of a compilation of Culture of Old Believers made by researchers since the middle of the XIX century, still in historical science general works there aren’t, which would clearly disclose the rules of "organization" collections, the alternation of individual chapters, as well as their interaction within a single composition. In his work, the author seeks to establish a relationship of "architecture" collections from the period of their creation and the religious affiliation of their compilers. To illustrate the collection mechanisms Cyrillic was selected having a vague dating and attribution.

As a result of the researching it have been found the book comes from the environment of the Old Believers-wanderers and has been composed between 1910 and 1917. This book intended for internal using in the Old Believer communities and aimed to maintain the religious enthusiasm among the "flight" of conservatives. It has been proved that the structure of the collection has been seriously affected by flows in the period of social and political processes. In particular, some of the texts were included in a set for imparting to Old Believer religious tradition more pseudoscientific. Compiler combined text skillfully with a view to the best possible impact on the audience. Moreover he used different forms of narrative (artistic and emotional and rationalistic). Structure of compilation had to illustrate to reader the best model of religious life, providing personal salvation Old Believer and the survival of his doctrine.

Key words: Old Believers doctrine, structure Cyrillic collections controversy, religious doctrine, bespopovtsy, nemolyaki, wanderers.

About the author: Sergey Stanislavovich Bytko, graduate student at the Department Russian History; Solodkin Yankel Gutmanovich, doctor of historical sciences, professor.

Place of employment: Nizhnevartovsk State University.